К большому расстройству журналистов, ключевое мероприятие — обсуждение перспектив создания туристской ОЭЗ с учеными, Юрий Трутнев предпочел провести за закрытыми дверями музея национального парка. Пресс-служба МПР объяснило такое решение тем, что в зале музея «не хватило стульев». Корреспонденту «ТР-Business» изрядно подняпрягшему слух, чтобы выяснить подробности встречи, показалось: дело вовсе не в стульях.
Некоторые издания, к примеру, сетевая «Газета.Ru» поспешили заявить, что итогом визита стал отказ от идеи создания зоны. Избегая оценочных суждений, мы приводим (с сокращениями) стенограмму беседы министра с учеными.

Юрий Трутнев: Прежде всего, уважаемые коллеги, добрый день. Несколько слов о цели визита. Вы, наверное, знаете, что принято решение правительства о создании особых экономических зон, в том числе особых экономических зон туристско-рекреационного типа, мы это решение поддерживали, мы считаем, что это важно. Вы также знаете, что Куршская коса вошла в список отобранных проектов туристско-рекреационных зон. Но вот дальше начались некоторые, скажем, противоречия со стороны, скажем, с разного видения решения этого вопроса.

Сегодня позиции находятся достаточно далеко друг от друга. Есть позиция, скажем, сформулированная со стороны администрации области в рамках разработанного проекта освоения туристско-рекреационной зоны. Губернатор сейчас подъедет, видимо, как-то подробнее о ней расскажет. И есть сегодня позиция экологов, позиция, скажем, департамента экологии Министерства природных ресурсов, Росприроднадзора, связанная с тем, что осваивать туристско-рекреационную зону, очевидно, нужно, но нужно при тщательном соблюдении природоохранного законодательства и с учетом особенностей национального парка. Задача очень простая. Выслушать все позиции и принять те решения, которые в дальнейшем смогут позволять развивать туристско-рекреационную зону в национальном парке. <…> Вот, собственно, все. Так, не широко, а достаточно узко. Что нужно сделать, может ли развитие рекреационной деятельности пойти не только не в ущерб национальному парку, но и, наоборот, улучшить его функционирование. Задача, на мой взгляд, выглядит именно таким образом. <…>

Научный сотрудник парка Олег Рыльков: Я хочу начать свой доклад с обращения вашего внимания на то, что мы находимся в центре Европы. И Калининградская область это, можно сказать, лицо России здесь. А Куршская коса — это лицо Калининградской области, поскольку треть иностранных туристов, как правило, посещают Куршскую косу. Все, что мы здесь делаем, находится под пристальным вниманием наших соседей.

Чем же эта территория обращает на себя внимание, и почему ее сначала назвали национальным парком, а потом, за какие ценности ее признали и включили в списки Всемирного наследия? Хотелось бы обратить <внимание> на основные аспекты, потому что их множество. Во-первых, это высокая эстетическая ценность ландшафтов. Что бы много ни говорили, я просто проиллюстрирую это снимками, да и сегодня вы могли убедиться воочию. На мой взгляд, это чрезвычайно высокое разнообразие ландшафтов на ограниченном пространстве. 66 квадратных километров, и на этом протяжении мы можем найти все экосистемы и ландшафты, от болот до пустынь, не говоря уже о различных видах леса и прибрежных территориях.
Следующий аспект — это чрезвычайное разнообразие животного и растительного мира на такой ограниченной территории. <…>

Заходят опоздавшие губернатор Георгий Боос и замполпреда президента в СЗФО Александр Дацышин.

Рыльков: Следующий аспект, ключевой аспект, по которому включили в список Всемирного наследия и сделали федеральным национальным парком, это само положение Куршской косы, которое совпадает с направлением миграционного потока птиц. От 10 до 20 миллионов птиц пролетают здесь, на Куршской косе, и не случайно здесь в течение 100 лет находится исследовательский центр по их изучению, центр Российской Академии наук с 1956 года здесь работает.
Следующий аспект — это культурный слой. У нас есть справка руководителя Балтийской археологической экспедиции доктора Кулакова о том, что в районе предполагаемой зоны застройки имеются археологические памятники и в любом случае они должны быть раскрыты и отработаны археологами до того, как что-либо здесь может быть построено и, таким образом, культурный слой должен быть отработан.

Также на нижнем снимке, обращаю ваше внимание, это исторический снимок этой дюны, где планируется застройка. Не случайно называется дюной Эфа. Сто лет назад, 120, если точнее, государство, правда, Прусское, вложило сюда 800 тысяч марок для того, чтобы остановить эту дюну и спасти поселок. Это огромная сумма, поскольку платили 1 марку в месяц работникам на закреплении этой дюны. Сейчас же мы рискуем попасть в такую ситуацию, когда мы вложим деньги, и эти вещи будут нами уничтожены.
Ну и самый основной аспект — это самая крупная в мире песчаная кумулятивная форма с линейными дюнами волнообразного типа. Что это такое, вы прекрасно видите на космическом снимке и на перспективной фотографии с высоты птичьего полета. Вот это белое и есть вот эти волнообразные дюны, а вытянутая светлая полоска на зеленом фоне — это Куршская коса, 99 километров. Других, таких, кос в мире нет. Есть из песчаника, из других материалов, но подобных образований не имеется. Три дюнных комплексных массива составляют дюнную систему. Из них самый большой, самый по всем параметрам и показателям — это <неразборчиво> дюны, которые и планируется уйти под застройку.
Восемь лет прошло с того момента, когда эта территория была включена в списки всемирного наследия. Через два года мы будем писать отчет, десятилетний объемный отчет по нашим обязательствам, обязательствам государства, как мы сохранили эту территорию. Здесь, на карте, показаны те ключевые объекты и дюна Эфа, один из ключевых объектов, которые были включены в список, заявлены нами как Всемирное наследие, это дюна Эфа. Здесь вот, на снимке, которые сверху, представители правительства держат этот лист и тем самым подтверждают готовность исполнять свои обязательства по Всемирному наследию. Не хотелось бы верить, что обязательства государства умирают вместе с политической смертью представителя государства. <…> Что же там предполагается? Две строчки я только взял с сайта предполагаемого проекта администрации, и 11 гостиниц по 60 койкомест, 660 койкомест, 60 миниотелей по 32 койкоместа. Представляете, несколько улиц, фактически три поселка в одной точке, 150 гектаров. То есть, ландшафт будет уничтожен. <…>
Ну и есть альтернатива. Мы предлагаем создавать музей под открытым небом, а не строить здесь гостиницу. Для этого есть у нас материк. Альтернатива есть, вот все виды туризма, эксклюзивные виды, рыбная ловля, конный туризм, велотуризм, эксклюзивные виды наблюдения за животными, все здесь можно показать. И самое главное, это однодневные экскурсии. Все, спасибо за внимание.

Трутнев: Спасибо, Олег Васильевич. У меня один только вопрос к вам. Вот вы про ЮНЕСКО показывали нам слайд… Вообще ЮНЕСКО — это не только ответственность государства, есть в этом случае и обязательства второй стороны. Вот меня интересует — ЮНЕСКО какой вклад в сохранение ландшафтов, в развитие национального парка за это время вложило? <…>

Рыльков: Во-первых, ЮНЕСКО — это некоммерческая организация, она не должна заниматься финансированием, это раз…

Трутнев: Но занимается, занимается…

Рыльков: Да. Когда у нас в 1999 году еще только предполагалось включение в списки Всемирного наследия, мы только подали заявку на ликвидацию последствий урагана. И нам предоставили денежную сумму 20 тысяч долларов, мы купили на них гидромашины и машины для рубки сучков, чтобы осуществить природоохранные технологии.

Трутнев: 20 тысяч долларов? За семь лет? Спасибо. Вопросы есть еще? Спасибо большое. Пожалуйста, коллеги, кто у нас дальше выступает?

Геннадий Харин, главный научный сотрудник Атлантического отделения института океанологии РАН: Ввиду ограниченного времени мы дадим вам очень краткие тезисы и очень кратко эти тезисы подтвердим последующими картинками. <…> Нужно учитывать, что коса — очень молодое современное неустойчивое разнородное геологическое тело. Это одно ограничение. Второе: с геологической точки зрения наиболее слабыми участками являются участки, где ранее существовали палеопроливы. Третье ограничение: геооснова Куршской косы в условиях агрессивной морской среды и антропогенной деятельности неблагоприятна для масштабного строительства. Четвертое: деятельность человека уже коренным образом изменила рельеф косы.
Моменты, которые нужно учитывать при рекреационном использовании Куршской косы. Физическая способность природного ландшафта, этого геологического тела выдержать и противостоять как природной стихии, так нашей деятельности. Затем — нужно использовать кроме того косу в целях психологической комфортности и полноценного отдыха, что сейчас интенсивно делается. Третье — предупреждение разрушения в природоохранной зоне уникальных и особо ценных природных объектов и комплексов, о которых вам частично говорилось в первом докладе. <…>
Если рассмотреть, что мы имеем по поселку Морское, который предлагается для освоения туристско-рекреационной зоны, то здесь, можно сказать, обстановка по сравнению с поселками Рыбачий, допустим, Лесное, она намного хуже. <…> Если здесь вести строительство, то нужно вбить сваи длиной до 40-50 метров или вести <неразборчиво> строительство, очень дорогое. Есть ограничения по таким инженерно-геологическим условиям, строительство не выше трех этажей, до третьей степени ответственности. Иначе могут быть всякие нарушения неустойчивых пород, особенно дюнных отложений, хотя дюна немного закрыта растительностью, но любая подсечка, удаление растительного покрова приведет к тому, что она снова придет в движение. Коса начнет мигрировать. А в условиях наступающего, повышающегося уровня океана и Балтийского моря, связанного с океаном, может возникнуть очень нехорошая ситуация, когда коса снова начнет мигрировать под напором морской среды и усиливающихся штормов. <…>

Ирина Губарева, научный сотрудник нацпарка: Ну, я сначала хочу в продолжение того, что было сказано, в виде вступления сказать следующее. Что в качестве одной из приоритетных задач национальные парки любые, в том числе — Куршская коса выдвигают следующие задачи. Это сохранение видового разнообразия растительного, животного мира, это разработка научных подходов к изучению природных ресурсов и охраны природы, и именно последняя задача — это восстановление нарушенных природных комплексов и объектов. Вот на это я хотела бы обратить ваше внимание. Именно восстановление природных комплексов и объектов. <…>
В результате воздействия на эту территорию будет уничтожена масса различных растений. Это необычные организмы, которые обитают только в сосновых лесах и очень уязвимы во всех отношениях. <…> Сама структура — хрупкая и уязвимая, и в связи с тем, что касаемо остальной экосистемы, об этом уже говорилось, скорее всего, она напоминает, на мой взгляд, такую цепочку. Если из одного звена этой цепочки будет изъят хоть какой-то фрагмент, а он, в свою очередь, так же мозаичен, это повлечет за собой просто необратимые последствия.
Что касается животного мира, то вот мой коллега продолжит это выступление и несколько слов скажет о животном мире. Спасибо.

Николай Гришанов, заведующий кафедрой зоологии РГУ имени Канта: Я думаю, что говорить о животном мире, наверное, в подробностях уже нет смысла, потому что, это и у Олега Васильевича прозвучало, и Евгения Юрьевна только что сказала. Мне кажется более актуальным представить взгляд эколога, зоолога на эту проблему. <…>
Что же мы будем иметь, в том числе — какие последствия для животного мира при реализации этого проекта? И без того минимальная, предельно минимальная площадь Куршской косы будет еще меньше за счет изъятия части под антропогенно-трансформированные земли. Второе. Будет усилена степень ее изоляции, нарушены миграционные пути животных. Это, наверное, даже более трагичное последствие, чем некоторое сокращение площади места обитания животных. Теория островной экологии отвечаем нам на вопрос: «Нужно ли и можно ли здесь продолжать достаточно интенсивную антропогенную деятельность, в том числе связанную со строительством и изъятием территорий?», конечно, ответ по всем параметрам отрицательный.
Мне вообще кажется, что вот та человеческая деятельность, которая и в историческом аспекте, и в современном аспекте которую мы имеем сейчас на Куршской косе, она нам предъявляет такой вопрос… да, заканчиваю… вопрос: «Хотим ли мы построить аналог литовской части Куршской косы или польской части Вислинской косы, или мы сохраним природные комплексы в их более или менее природном виде и ответственны будем за тот уровень биоразнообразия, который здесь существует?» <…>

Георгий Боос: Скажите, Геннадий Викторович, а вы сейчас сказали, что у нас, в принципе, есть выбор: либо мы пытаемся сохранить Куршскую косу в виде природной… естественной… вот такой вот, как сегодня, либо мы ее благоустраиваем и приводим в тот вид, как это сделано в Литве или сделано в Польше с Балтийской, Вислинской косой. А мы вообще можем сохранить Куршскую косу в естественном природном виде в отрыве от действий, скажем, соседей, Литвы? Или Куршскую косу можно сохранить только вместе с ними?

Гришанов: Нет, конечно же, естественно. Поскольку это единый природный комплекс, невозможно, конечно же, действия одного государства не связаны в определенном контексте, в том числе и в юридическом, и в природоохранном. Это совершенно очевидно, в частности проект велодорожки говорит именно об этом же, что любое, в том числе и такое туристически-рекреационное направление, оно, наверное, имеет право на жизнь и на нашей территории. Я не хочу противопоставить благоустроенную Куршскую косу с литовской стороны как некую угрозу для биологического разнообразия — нет, конечно. Просто аналог такой, какой там, вот я что хотел сказать, такой аналог мы здесь выстроить, наверное, сможем со временем. Но даже консультации с датскими специалистами, с немецкими специалистами, они четко говорят: вы потеряете главное, то, что вы сейчас пытаетесь с вашей точки зрения улучшить, окультурить, это уже есть. И идти по этому пути, уничтожать те ценности, которые вернуть нельзя — вот какая основная мысль, с моей точки зрения, должна присутствовать.

Боос: То есть, другими словами, если с нашей стороны будет сделано то же самое, что сделано с литовской стороны, то мы потеряем все эти… гнездовья…

Гришанов: Мы потеряем изюминку, во-первых, и в ландшафтно-биотопическом плане. Нет, я об этом не сказал. Я не хочу сказать, что мы потеряем обязательно такие и такие конкретные виды птиц или животных. Животные тоже адаптируются к антропогенному ландшафту, и в таком контексте, мне кажется, не стоит об этом говорить. Но общий уровень биоразнообразия будет падать, это совершенно точно.

Боос: А еще последний вопрос. В принципе, может быть, ко всем. Могли бы экологи, ученые сказать: до какого предела, до какого уровня, чтобы иметь гарантированную безопасность сохранения Куршской косы, можно было бы ее благоустраивать?

Гришанов: Мне кажется, такого конкретного ответа в цифрах, квадратных метрах, километрах, наверное, невозможно. Ответ, с точки зрения эколога, такой: уже очень много нарушено. В долговременной перспективе, слава Богу, мы, наверное, не доживем, сохранить тот уровень биоразнообразия на косе, который есть сейчас, совершенно нереально. <…> Но в любом случае — сокращение площади места обитания и увеличение степени изоляции оставшихся мест обитания ведут к потере тех или иных компонентов биоразнообразия. Это такой же закон, как закон всемирного тяготения.

Боос: Ну и, может быть, уже самый последний. Сегодняшнее, в общем, к сожалению, хаотичное «облагораживание» Куршской косы и освоение Куршской косы, уже без кавычек, различного рода постройками — вы не делали анализа, не наносит ли такой порядок существенного ущерба, чем порядок, если бы, к примеру, тут все будет наоборот все благоустроено по типу — я не сказал «так же, как Литва», я сказал «по типу как делалось благоустройство Литвы»?

Гришанов: Мне кажется, в вопросе ответ прозвучал. Конечно же, вместо хаотичной, внеплановой и, наверное, незаконной во многом застройки, конечно, лучше застройка, которая проводится согласно плану и реализуется в соответствии с теми интересами, которые мы здесь сейчас обсуждаем. Но! Речь не должна идти о застройке на уровне от залива до моря, о перекрывании миграционных коридоров, о разрушении наиболее ценных природных биотопов. Но кто же будет возражать, если в поселке Лесное вместо 50 ужасных незаконно построенных зданий будет, скажем, цивилизованный отель или еще какое-то здание, которое будет выполнять <неразборчиво> функции. Тут никаких вопросов нет, населенные пункты надо развивать, более того — и инфраструктуру надо развивать. Это вопрос немного другого плана, мне представляется таким образом.

Трутнев: Спасибо, спасибо. Коллеги, ну, я думаю, что мы будем завершать наше короткое совещание. Георгий Валентинович, есть желание?

Боос: Если позволите, только короткую ремарку сделаю. Я слушал внимательно выступления представителей научного мира, и у меня сложилось такое впечатление, что у них есть ощущение, что кто-то покушается на то, чтобы уничтожить Куршскую косу. Совершенно напрасно вы так думаете, и разговор так никогда не шел ни на каких этажах власти, вплоть до самых высших. И приезд Юрия Петровича сюда как раз свидетельство того, что есть высокая степень заинтересованности в сохранении Куршской косы.
Но при этом есть большая обеспокоенность в том, что в таком виде, как это сегодня Куршская коса в результате не сохранится, мы ничего не получим, и при этом мы понимаем, что что-то делать надо. И было бы более правильно, если бы вы свои усилия направили на то, чтобы своим научным потенциалом как раз подсказать правильные пути развития Куршской косы. Как… возможно как туристско-рекреационной зоны, возможно — как только рекреационной зоны, возможно еще как какой-то зоны. Мы действительно здесь природную девственную чистоту одни никогда не сможем соблюсти. Спасибо.

Трутнев: Спасибо, Георгий Валентинович. Уважаемые коллеги, спасибо за все представленные сообщения. Я не возьму на себя сейчас, скажем так, роль подводящего итоги совещания, собственно говоря, это была рабочая встреча с целью получения информации. Мы посоветуемся еще не раз, и в этом, и в других составах, прежде, чем будем принимать какие-то решения. Тем не менее, некоторые, скажем так, фрагменты видения я не могу не представить. Хотелось бы для начала предостеречь от, скажем, такого прямого использования того, что нам говорят иногда наши коллеги из соседних стран на тему наших особо охраняемых природных территорий, на тему того, что мы потеряем, если начнем в них что-то строить или как-то их преобразовывать. <…>
Вот мы начинаем заниматься Красной поляной, и нам говорят — «Что же вы делаете? У вас такой замечательный там дремучий лес, а вы сейчас там построите горнолыжные трассы и вы все испортите». Возникает только один вопрос — а почему вы у себя все испортили и довольны этим страшно? Может быть, разговор о другом, может быть, разговор о том, что порядка 60 миллиардов долларов собирают только в Альпах на горнолыжном отдыхе, в том числе российских денег? И гораздо более выгодно, чтобы они продолжали собирать, а мы продолжали сохранять дремучий лет и никак к этому не относились. Может быть, это немножечко про конкуренцию, а не про заботу о наших российских особо охраняемых природных территориях? Кстати сказать, особо охраняемые российские природные территории по их, скажем, площади, по степени защищенности не просто одни из самых, а практически самые защищенные и самые большие в мире. Так что у нас с точки зрения заботы и с точки зрения, там, девственной природы там есть, слава Богу, чем еще заниматься. А вот с точки зрения инвестиций во все это — тоже надо смотреть, это тоже не, скажем, те вопросы, от которых надо отворачиваться. Потому что мы с вами, все-таки, здесь тема, что предусмотрено законом, а что не предусмотрено, вот у нас есть несколько различных видов, как вы знаете, особо охраняемых природных территорий. Национальные парки — это почему-то не прозвучало в выступлениях — национальные парки по деятельности своей… одной из целей деятельности национальных парков как раз является рекреация, организация отдыха людей. Они для этого предназначены. Для сохранения биоразнообразия, для сохранения растительного мира, для сохранения уникальных ландшафтов существуют прежде всего особо охраняемые природные территории других видов. Где любая, скажем так, антропогенная деятельность, практически любая антропогенная деятельность вообще запрещена. Вот для этого есть они. Это другой режим защитности. В этом случае мы все-таки говорим не о том, чтобы перекрыть Куршскую косу на въезде колючей проволокой, это достаточно легко сделать и достаточно минимальные для этого нужны затраты, да? И забыть о ней. А речь идет абсолютно о другом. Речь идет о возможности гармоничного сочетания, сохранения и ландшафтов, и растительного, и биологического разнообразия, и в то же самое время — возможности рекреации, возможности отдыха людей, возможности посещения. И еще раз говорю — при лукавых разговорах о том, что «вы все сохраняйте, а мы все будем использовать», при всем при том, мир демонстрирует десятки, если не сотни примеров этого гармоничного использования. Вот, собственно, что хотелось сказать в первой части. А во второй части хочу сказать следующее. Мы, со стороны Министерства природных ресурсов, будем поддерживать развитие особой экономической зоны туристско-рекреационного типа на Куршской косе. Это пункт первый. Пункт второй. Мы, очевидно, будем использовать все возможности, весь имеющийся и у нас, и у вас потенциал для того, чтобы это развитие особой экономической зоны не разрушало природу, а помогало ее сохранять. И таковые возможности есть точно.
Просто мне кажется, что сама работа, само начало работы по развитию особой туристско-рекреационной зоны пошло, может быть, не совсем так, как хотелось. Почему получилось так, что сначала мы получили эскизы, сначала получили проекты, а потом начали задавать вопросы — а кто из ученых смотрел эти эскизы, а почему здесь, а почему так? И нет ответов на эти вопросы. <…>
У меня следующее предложение. Я считаю, что мы не должны исключать Куршскую косу из отобранных объектов для создания особой экономической зоны туристско-рекреационного типа. Это неправильно. Потому что даже для того, чтобы сохранить природу, надо вкладывать деньги, надо вкладывать инвестиции, надо иметь средства на содержание людей, на содержание науки, на развитие науки. Вот поверьте, нищее состояние, оно не позволяет ничего развивать. Ничего к лучшему не будет меняться. Будет меняться к худшему плюс никого пускать не будут. Это небольшой для вас плюс. Вот я сегодня много по дороге вопросов задавал на тему содержания национального парка вообще и, там, к стыду своему и здесь присутствующего руководителя Росприроднадзора, скажу, что на наш взгляд, сегодня национальный парк влачит весьма нищенское существование. Денег-то никаких нет. Причем две трети этих денег собирается, мягко говоря, весьма сомнительным способом, там шлагбаум на въезде. У нас нет других национальных парков, где бы мы вот этим вот образом формировали бюджет. Деньги с людей можно собирать, нет вопросов. Но собирать за что-то понятное. Если есть инфраструктура, понятно, как и за что собирать. А если есть просто калитка, просто шлагбаум, извиняюсь, все въезжающие — они граждане Российской Федерации. Это территория России. Мы собираем за что? За то, что гражданин Российской Федерации пересек вот эту вот черту со шлагбаумом? Чушь какая-то.
Поэтому мне кажется, что задача есть для всех присутствующих. Для нас есть задача с точки зрения обеспечения нормального финансирования национального парка. Не того, которое есть сейчас, а нормального. И я думаю, что мы сейчас вместе с Владимиром Владимировичем <Кирилловым> (глава Росприроднадзора — «ТР») подумаем над этим и подготовим соответствующие предложения правительству. Я думаю, что очень немало задач для науки. Потому что мы точно не собираемся командовать «постройте там» или «постройте здесь», «постройте вдоль» или «постройте поперек». Мы исходим из того, что для этого есть специалисты. Вот такую экспертную группу надо сформировывать. Надо определять, где развивать туристско-рекреационную зону, как ее развивать так, чтобы она не наносила ущерб, а, наоборот, позволяла содержать парк. Потому что, понимаете, у меня двойственное ощущение от посещения парка. С одной стороны, с точки зрения содержания вот здесь на слайдах я увидел такие страшные, малоприятные груды мусора. А наяву, к счастью, нет. А я думаю, что ни для кого большого секрета не раскрою, что у нас очень много прекрасных лесов, сосняков таких же прекрасных, чего угодно, в которые заходить страшно. <…>
Поэтому заниматься на Куршской косе есть чем. И для того, чтобы заниматься, нужны инвестиции, нужно создавать инфраструктуру, и нужно создавать возможность рекреации, не разрушающую ни растительную, ни биологическую, ни, собственно говоря, геологическую структуру Куршской косы. Вот этим всем надо вместе заняться, если у администрации области не изменилось настроение, если они будут вместе с нами сотрудничать, я думаю, мы эту задачу вместе решим. Вот, наверное, собственно, очень простая позиция. И надеюсь на поддержку всех присутствующих. Спасибо.